Указатель именРоссийская империя: от традиции к модерну. Указатель имен«Российская империя: от традиции к модерну». От aвтора«Российская империя: от традиции к модерну» — результат капитальной переработки моей книги «Социальная история России периода империи». Первое ее издание увидело свет в 1999 г. — 16 лет назад, а третье — в 2003 г. — 12 лет назад. В течение этого времени я продолжал работать над проблемами истории имперской России, подготовил и опубликовал ряд статей и монографию «Благосостояние населения и революции в имперской России: XVIII—начало ХХ века» (1-е изд. 2010; 2-е изд. 2012). Первоначально цель последней книги ограничивалась тем, чтобы оценить изменение уровня жизни населения в период империи, вследствие чего и книга должна была называться по-другому — «Благосостояние населения в Российской империи». Полученные результаты (в противоречии с господствующей парадигмой и с моими ожиданиями, обусловленными этой самой парадигмой!) показали: социально-экономическое развитие страны в период империи и особенно после Великих реформ 1860—1870-х гг. происходило, по большому счету, успешно и не давало объективных оснований для революций. Следовательно, революции, имевшие колоссальные последствия для России и всего мира, произошли не по сценарию: угнетение и обнищание населения — экономический и политический кризис — революция. Возникла потребность объединить в непротиворечивую систему представления о социальном, экономическом и политическом развитии страны, расширить исследовательское поле, войти в проблематику политической истории, политологии и социологии революций. Я попытался это сделать: кратко в первом и более пространно — во втором издании «Благосостояния населения и революции». Мои интерпретации политической истории, генезиса, предпосылок и причин революции вызвали такую бурю в отечественной историографии, что пришлось посвятить ответам на возражения оппонентов целую книгу «Страсти по революции: нравы в российской историографии в век информации» (1-е изд. 2013, 2-е изд. 2014). Но и этого оказалось недостаточным. Требовалось более обстоятельно и последовательно интегрировать результаты, полученные в «Социальной истории…», в «Благосостоянии населения и революции…» и в других моих работах. Так родился замысел, который был реализован в «Российской империи: от традиции к модерну». В книге подводятся итоги моим многолетним исследованиям периода империи. Я пытаюсь создать, насколько это под силу одному человеку, всестороннюю непротиворечивую картину двухвекового развития России. Развития, бывшим успешным, но парадоксально, на первый взгляд, закончившимся революцией и разрушением империи. Парадоксальным потому, что Российская империя являлась отнюдь не «колоссом на глиняных ногах», как утверждал один известный российский политик, а великим государством, имевшим славную историю и прекрасные перспективы для своего дальнейшего развития. «Российская империя…» отличается от «Социальной истории…» содержанием и объемом. Написаны методологическое Введение и две новые главы: «Уровень жизни» и «Русская культура в коллективных представлениях». Остальные главы, кроме главы «Город и деревня в процессе модернизации», существенно увеличились в объеме, особенно «Колонизация и ее последствия» и «Государственность и государство». Основной текст «Российской империи…» в два с лишним раза превысил текст «Социальной истории…» (166 авт. л. против 80 авт. л.). Структура справочного аппарата сохранилась, но объем его также увеличился почти в 2 раза, главным образом за счет Списка источников и литературы. Число таблиц в книге возросло со 152 до 392, а иллюстраций — с 214 до 538. Я всегда стремился поставить, насколько возможно, свои выводы на фундамент массовых статистических данных. Хотя последние несовершенны, все-таки выводы, на них основанные, мне представляются более убедительными и прочными сравнительно с опирающимися на самые остроумные спекулятивные рассуждения. Что касается иллюстраций, то, по большому счету, мне хотелось привести визуальные воплощения своих наблюдений и выводов в фотографиях, произведениях живописи и графики или в плакате[1]. Поскольку построение визуального ряда требует много пространства, времени и средств, которыми я не располагаю, полностью реализовать свой замысел я не смог, но все же мне удалось это сделать лучше, чем в «Социальной истории…», которая также задумывалась как триединство текста, статистики и иллюстраций, дополняющих друг друга. Общая концепция имперского периода истории России не изменилась. Я по-прежнему оцениваю развитие страны в этот период во всех отношениях успешным, политику правительства — прагматичной, достижения страны — весьма значительными, учитывая обстоятельства, в которых ей приходилось жить и бороться за свое существование, вектор движения — как модернизация и вестернизация. Однако во всех главах учтена современная литература, добавлен новый материал (из источников и литературы), сделаны новые наблюдения, обнаружены новые закономерности, предложены новые обобщения и рассмотрены возражения, сделанные мне в ходе обсуждений и «круглых столов». Словом, книга оказалась не только расширенной, но и существенно обновленной, что и объясняет ее новое название. Я стремился исследовать историю императорской России, опираясь на достижения отечественной и зарубежной историографии, используя понятийный аппарат и подходы современной социальной науки, избегая как негативизма, так и апологетики в отношении российских достижений. Я придерживаюсь методологии, называемой неоклассической моделью исторического исследования, которая набирает силу в современной историографии. Новая модель ориентирована на синтез социальной, культурной, экономической, политической истории, социально-исторической антропологии, исторической социологии и исторической психологии, при использовании междисциплинарного подхода, макро- и микроанализа, объяснения и понимания[2]. В ходе исследования обнаружились две закономерности исторического развития России: поступательность и нормальность. Двухвековой ход российской модернизации оказывается в целом успешным: движение России вперед время от времени прерывалось кризисами, вызываемыми войнами и общественными смутами. После кризиса поступательное движение возобновлялось с новой силой. Такой общий для всех стран в Новое время и потому нормальный процесс общественного развития дает надежду, что современный, во многом трудный для россиян период — явление временное и скоро благополучно окончится. Россия — не ехидна в ряду европейских народов, а нормальная европейская страна, в истории которой трагедий, драм и противоречий нисколько не больше, чем в истории любого другого европейского государства. Акцентирование на трагедийности хода российской истории, на кровавой драматичности, цикличности, или маятниковости, на инверсионных поворотах, т. е. резких сменах господствующих социально-культурных укладов, по моему мнению, порождено парадигмой, господствующей в научном и массовом российском сознании, о непостижимости и необыкновенности России. Многим (на мой взгляд, по недоразумению) приятно думать, что Россия ни на кого не похожа, развивается своим собственным путем, по сценарию, не ведомому даже ей самой, и что престижнее и интереснее жить в стране не нормальной, а настолько оригинальной, которую, как выразился Ф. Тютчев ни «умом не понять», ни «аршином общим не измерить». Но способность нормально, т. е. по определенным социальным правилам, развиваться — не одно и то же, что быть ординарной, не креативной, не способной к духовным, политическим и другим свершениям. Нормальность развития не принижает страну, а гарантирует: в свое время в России будет и благосостояние, и правовое государство, и гражданское общество, и все другие блага цивилизации, о которых мечтает современный россиянин. Несколько слов о том, как создавалась «Российская империя…». После публикации в 2003 г. 3-го издания «Социальной истории…», видя, какой большой резонанс она вызвала и сознавая ее пробелы и недостатки, я стал систематически собирать материал для 4-го издания, предполагая, что оно когда-нибудь будет востребовано (в этом убеждении меня поддерживали частые читательские письма с просьбой помочь приобрести книгу, которые я получаю до настоящего момента). К 2010 г. собранные выписки составили около 2000 страниц. Поэтому, когда директор издательства «ДМИТРИЙ БУЛАНИН» Любовь Стефановна Бакланова предложила мне подготовить к публикации 4-е издание «Социальной истории…», обновив и осовременив старый текст, я был к этому готов. Мое желание провести не косметический, а капитальный ремонт текста, при условии увеличения объема книги, получило в издательстве поддержку. Директор С.-Петербургского института истории, где я работаю, Николай Николаевич Смирнов пошел мне навстречу, освободив от всех обязанностей, кроме работы над новой книгой, сократив время моего присутствия в институте до минимума и предоставляя мне в случае потребности творческие отпуска. Таким образом, условия работы оказались исключительно благоприятными: с одной стороны, карт-бланш на содержание и объем книги, с другой — карт-бланш на распоряжение рабочим временем. Оставалось два препятствия — недостаток времени и огромный объем работы, который надо было выполнить в обусловленный договором срок. Столкнулся и с новой для себя проблемой: доступный, благодаря Интернету, информационный поток требовал постоянной доработки и переделки. Через некоторое время, после того как мне показалось, что я закончил главу, я обнаруживал в Интернете неизвестные мне работы. В главу приходилось вносить поправки. Догнать этот поток в принципе невозможно. Как Ахиллес в известной апории Зенона не может догнать черепаху: только он добегает до того места, где находилась черепаха, когда он начинал ее догонять, та успевала пройти какое-то расстояние; и все начиналось снова. Между прочим, пока книга находилась в издательской редподготовке, информационный поток не ослабевал, и кое-что я несомненно не смог учесть. Мне хочется искренне поблагодарить тех, кто помогал мне советами, доброжелательной критикой и дружеской поддержкой: петербургских коллег: Д. А. Баранова, Л. А. Булгакову, С. Г. Кащенко, В. В. Козловского, С. В. Куликова, П. А. Менухову, Е. К. Пиотровскую, М. М. Сафонова, А. Н. Чистикова, И. И. Шангину; московских коллег: М. А. Бабкина, Л. И. Бородкина, А. Г. Вишневского, М. А. Давыдова, И. В. Поткину, А. Н. Сахарова, В. А Тишкова; зарубежных коллег: Джона Комлоса, Питера Линдерта, Алана Олмстеда, Дэвида Рэнсела, Уилларда Сандерлэнда, Грегори Фриза. Особую благодарность я выражаю Л. С. Баклановой и всему издательству «ДМИТРИЙ БУЛАНИН», а также Н. Н. Смирнову, без содействия которых книга в своем настоящем виде и в намеченный срок не увидела бы свет. [1] Не случайно визуальная история в последние годы приобрела такую популярность в России и особенно за рубежом, что заговорили о «визуальном повороте» в историографии. См., например: Визуальная антропология: режимы видимости при социализме. М. ; Саратов, 2009 ; Picturing Russia : Explorations in Visual Culture / V. A. Kivelson, J. Neuberger (eds.). New Haven : Yale University Press, 2008. [2] Репина Л. П. Новые исследовательские стратегии в российской и мировой историографии. М., 2008. С. 10—11. От автораОт aвтора «Российская империя: от традиции к модерну» — результат капитальной переработки моей книги «Социальная история России периода империи». Первое ее издание увидело свет в 1999 г. — 16 лет назад, а третье — в 2003 г. — 12 лет назад. В течение этого времени я продолжал работать над проблемами истории имперской России, подготовил и опубликовал ряд статей и монографию «Благосостояние населения и революции в имперской России: XVIII—начало ХХ века» (1-е изд. 2010; 2-е изд. 2012). Первоначально цель последней книги ограничивалась тем, чтобы оценить изменение уровня жизни населения в период империи, вследствие чего и книга должна была называться по-другому — «Благосостояние населения в Российской империи». Полученные результаты (в противоречии с господствующей парадигмой и с моими ожиданиями, обусловленными этой самой парадигмой!) показали: социально-экономическое развитие страны в период империи и особенно после Великих реформ 1860—1870-х гг. происходило, по большому счету, успешно и не давало объективных оснований для революций. Следовательно, революции, имевшие колоссальные последствия для России и всего мира, произошли не по сценарию: угнетение и обнищание населения — экономический и политический кризис — революция. Возникла потребность объединить в непротиворечивую систему представления о социальном, экономическом и политическом развитии страны, расширить исследовательское поле, войти в проблематику политической истории, политологии и социологии революций. Я попытался это сделать: кратко в первом и более пространно — во втором издании «Благосостояния населения и революции». Мои интерпретации политической истории, генезиса, предпосылок и причин революции вызвали такую бурю в отечественной историографии, что пришлось посвятить ответам на возражения оппонентов целую книгу «Страсти по революции: нравы в российской историографии в век информации» (1-е изд. 2013, 2-е изд. 2014). Но и этого оказалось недостаточным. Требовалось более обстоятельно и последовательно интегрировать результаты, полученные в «Социальной истории…», в «Благосостоянии населения и революции…» и в других моих работах. Так родился замысел, который был реализован в «Российской империи: от традиции к модерну». В книге подводятся итоги моим многолетним исследованиям периода империи. Я пытаюсь создать, насколько это под силу одному человеку, всестороннюю непротиворечивую картину двухвекового развития России. Развития, бывшим успешным, но парадоксально, на первый взгляд, закончившимся революцией и разрушением империи. Парадоксальным потому, что Российская империя являлась отнюдь не «колоссом на глиняных ногах», как утверждал один известный российский политик, а великим государством, имевшим славную историю и прекрасные перспективы для своего дальнейшего развития. «Российская империя…» отличается от «Социальной истории…» содержанием и объемом. Написаны методологическое Введение и две новые главы: «Уровень жизни» и «Русская культура в коллективных представлениях». Остальные главы, кроме главы «Город и деревня в процессе модернизации», существенно увеличились в объеме, особенно «Колонизация и ее последствия» и «Государственность и государство». Основной текст «Российской империи…» в два с лишним раза превысил текст «Социальной истории…» (166 авт. л. против 80 авт. л.). Структура справочного аппарата сохранилась, но объем его также увеличился почти в 2 раза, главным образом за счет Списка источников и литературы. Число таблиц в книге возросло со 152 до 392, а иллюстраций — с 214 до 538. Я всегда стремился поставить, насколько возможно, свои выводы на фундамент массовых статистических данных. Хотя последние несовершенны, все-таки выводы, на них основанные, мне представляются более убедительными и прочными сравнительно с опирающимися на самые остроумные спекулятивные рассуждения. Что касается иллюстраций, то, по большому счету, мне хотелось привести визуальные воплощения своих наблюдений и выводов в фотографиях, произведениях живописи и графики или в плакате[1]. Поскольку построение визуального ряда требует много пространства, времени и средств, которыми я не располагаю, полностью реализовать свой замысел я не смог, но все же мне удалось это сделать лучше, чем в «Социальной истории…», которая также задумывалась как триединство текста, статистики и иллюстраций, дополняющих друг друга. Общая концепция имперского периода истории России не изменилась. Я по-прежнему оцениваю развитие страны в этот период во всех отношениях успешным, политику правительства — прагматичной, достижения страны — весьма значительными, учитывая обстоятельства, в которых ей приходилось жить и бороться за свое существование, вектор движения — как модернизация и вестернизация. Однако во всех главах учтена современная литература, добавлен новый материал (из источников и литературы), сделаны новые наблюдения, обнаружены новые закономерности, предложены новые обобщения и рассмотрены возражения, сделанные мне в ходе обсуждений и «круглых столов». Словом, книга оказалась не только расширенной, но и существенно обновленной, что и объясняет ее новое название. Я стремился исследовать историю императорской России, опираясь на достижения отечественной и зарубежной историографии, используя понятийный аппарат и подходы современной социальной науки, избегая как негативизма, так и апологетики в отношении российских достижений. Я придерживаюсь методологии, называемой неоклассической моделью исторического исследования, которая набирает силу в современной историографии. Новая модель ориентирована на синтез социальной, культурной, экономической, политической истории, социально-исторической антропологии, исторической социологии и исторической психологии, при использовании междисциплинарного подхода, макро- и микроанализа, объяснения и понимания[2]. В ходе исследования обнаружились две закономерности исторического развития России: поступательность и нормальность. Двухвековой ход российской модернизации оказывается в целом успешным: движение России вперед время от времени прерывалось кризисами, вызываемыми войнами и общественными смутами. После кризиса поступательное движение возобновлялось с новой силой. Такой общий для всех стран в Новое время и потому нормальный процесс общественного развития дает надежду, что современный, во многом трудный для россиян период — явление временное и скоро благополучно окончится. Россия — не ехидна в ряду европейских народов, а нормальная европейская страна, в истории которой трагедий, драм и противоречий нисколько не больше, чем в истории любого другого европейского государства. Акцентирование на трагедийности хода российской истории, на кровавой драматичности, цикличности, или маятниковости, на инверсионных поворотах, т. е. резких сменах господствующих социально-культурных укладов, по моему мнению, порождено парадигмой, господствующей в научном и массовом российском сознании, о непостижимости и необыкновенности России. Многим (на мой взгляд, по недоразумению) приятно думать, что Россия ни на кого не похожа, развивается своим собственным путем, по сценарию, не ведомому даже ей самой, и что престижнее и интереснее жить в стране не нормальной, а настолько оригинальной, которую, как выразился Ф. Тютчев ни «умом не понять», ни «аршином общим не измерить». Но способность нормально, т. е. по определенным социальным правилам, развиваться — не одно и то же, что быть ординарной, не креативной, не способной к духовным, политическим и другим свершениям. Нормальность развития не принижает страну, а гарантирует: в свое время в России будет и благосостояние, и правовое государство, и гражданское общество, и все другие блага цивилизации, о которых мечтает современный россиянин. bо том, как создавалась «Российская империя…». После публикации в 2003 г. 3-го издания «Социальной истории…», видя, какой большой резонанс она вызвала и сознавая ее пробелы и недостатки, я стал систематически собирать материал для 4-го издания, предполагая, что оно когда-нибудь будет востребовано (в этом убеждении меня поддерживали частые читательские письма с просьбой помочь приобрести книгу, которые я получаю до настоящего момента). К 2010 г. собранные выписки составили около 2000 страниц. Поэтому, когда директор издательства «ДМИТРИЙ БУЛАНИН» Любовь Стефановна Бакланова предложила мне подготовить к публикации 4-е издание «Социальной истории…», обновив и осовременив старый текст, я был к этому готов. Мое желание провести не косметический, а капитальный ремонт текста, при условии увеличения объема книги, получило в издательстве поддержку. Директор С.-Петербургского института истории, где я работаю, Николай Николаевич Смирнов пошел мне навстречу, освободив от всех обязанностей, кроме работы над новой книгой, сократив время моего присутствия в институте до минимума и предоставляя мне в случае потребности творческие отпуска. Таким образом, условия работы оказались исключительно благоприятными: с одной стороны, карт-бланш на содержание и объем книги, с другой — карт-бланш на распоряжение рабочим временем. Оставалось два препятствия — недостаток времени и огромный объем работы, который надо было выполнить в обусловленный договором срок. Столкнулся и с новой для себя проблемой: доступный, благодаря Интернету, информационный поток требовал постоянной доработки и переделки. Через некоторое время, после того как мне показалось, что я закончил главу, я обнаруживал в Интернете неизвестные мне работы. В главу приходилось вносить поправки. Догнать этот поток в принципе невозможно. Как Ахиллес в известной апории Зенона не может догнать черепаху: только он добегает до того места, где находилась черепаха, когда он начинал ее догонять, та успевала пройти какое-то расстояние; и все начиналось снова. Между прочим, пока книга находилась в издательской редподготовке, информационный поток не ослабевал, и кое-что я несомненно не смог учесть. Мне хочется искренне поблагодарить тех, кто помогал мне советами, доброжелательной критикой и дружеской поддержкой: петербургских коллег: Д. А. Баранова, Л. А. Булгакову, С. Г. Кащенко, В. В. Козловского, С. В. Куликова, П. А. Менухову, Е. К. Пиотровскую, М. М. Сафонова, А. Н. Чистикова, И. И. Шангину; московских коллег: М. А. Бабкина, Л. И. Бородкина, А. Г. Вишневского, М. А. Давыдова, И. В. Поткину, А. Н. Сахарова, В. А Тишкова; зарубежных коллег: Джона Комлоса, Питера Линдерта, Алана Олмстеда, Дэвида Рэнсела, Уилларда Сандерлэнда, Грегори Фриза. Особую благодарность я выражаю Л. С. Баклановой и всему издательству «ДМИТРИЙ БУЛАНИН», а также Н. Н. Смирнову, без содействия которых книга в своем настоящем виде и в намеченный срок не увидела бы свет. Примечания [1] Не случайно визуальная история в последние годы приобрела такую популярность в России и особенно за рубежом, что заговорили о «визуальном повороте» в историографии. См., например: Визуальная антропология: режимы видимости при социализме. М. ; Саратов, 2009 ; Picturing Russia : Explorations in Visual Culture / V. A. Kivelson, J. Neuberger (eds.). New Haven : Yale University Press, 2008. [2] Репина Л. П. Новые исследовательские стратегии в российской и мировой историографии. М., 2008. С. 10—11. ОглавлениеОГЛАВЛЕНИЕ ТОМОВ 1—3 Том 1
|